ыыы

[lemurcatta]

перечитала черновики АУшки про Бьякую и Ренджи.
чорт, а я ведь гений.
обязательно, обязательно надо это дописать.

вот один черновичок, который в текст не войдет. у меня таких кусочков много, сюжетные линии переписывались раз по сто ))))
Бьякуя приходит в Сейрейтей.

– Не самое удачное у вас вышло начало, – шинигами, проводящий собеседование, пытается быть дружелюбным, но Бьякуя знает – слухи об обстоятельствах гибели Абараи Каору распространились по всему Сейретею. Прошло почти пять месяцев, а его до сих пор встречают настороженной тишиной и, прикрываясь насквозь фальшивым участием, задают глупые вопросы. Кучики молча протягивает заполненные документы и рекомендательное письмо, которое шинигами долго-долго разглядывает через линзы старомодных округлых очков. Волноваться на самом деле не о чем, Хисаюки-доно объяснял, что письмо не подписано – просто в конце стоит особая печать, у любого аристократа есть такая, она сообщает, что рекомендуемый верно служил его семье и готов теперь так же послужить всему Обществу Душ. Но слишком уж внимательно шинигами изучает оттиск – подносит к глазам, поворачивает к свету, трогает пальцем...

– Что ж, – наконец, соблаговоляет он заговорить и одновременно ставит подпись внизу заявления, – я передам это приемной комиссии. У вас занятная рейацу, Кучики-сан, даже немного жаль, что не мне предстоит учить вас. Развивайте свои способности, после выпуска я...

– А... Айзен-тайчо! – в кабинет врывается девушка-шинигами. – Я... Извините... Вы...

– Все в порядке, Мацумото-сан, – добродушно улыбается... тайчо? Это – капитан Готэй-13? – Вот документы нового студента, я уже подписал, так что можете без промедления отправлять их в канцелярию. Всего доброго, и постарайтесь больше не просыпать.

Сёдзи Айзен-тайчо задвигает очень деликатно, не то что не хлопнув ею – даже не стукнув. Студентка (на ней форма и отличительные знаки старшего курса) с протяжным стоном падает на стул и пару раз прикладывается головой об столешницу. Бьякуя тем временем с ему самому непонятным раздражением разглядывает пышные формы, светлые волосы, глаза-блюдца и следы бессонной ночи на лице. Обычная пустоголовая красотка. Ему нестерпимо хочется скорее уйти отсюда, тем более что Рукия впервые осталась так надолго одна... Конечно, первый восточный район Руконгая – спокойное место, особенно если сравнивать с побережьем, официально входящим в семьдесят третий восточный, но сестра еще слишком мала, чтобы защититься даже от одного злоумышленника.

и еще один!

Солнце, отражаясь от белых стен, нестерпимо слепит глаза. Бьякуя отворачивается, а вот Рукия продолжает смотреть завороженно. Ну еще бы. Здесь, в самых окрестностях Сейрейтей, только и слышно разговоров, что о тринадцати отрядах Готэя да Академии – как будто в мире не осталось ничего более ценного и достойного, чем быть шинигами. Вся эта чушь – о благородных воинах, обороняющих Общество Душ, не жалея жизни своей, о сотайчо, мудром и справедливом... о чем там еще? Ах да, о членах Совета Сорока Шести, которым их почти уже божественная натура, выстраданная в постах и медитациях, не позволяет принять неверное решение – так вот, вся эта чушь в мгновение ока забивает хоть сколько-нибудь наивные головы. Змеиное гнездо – вот что такое Сейрейтей, а вовсе не воплощение глупых юношеских мечтаний. Так говорил Хисаюки-доно, и кому же, как не бывшему шинигами, знать истинный лик тринадцати отрядов?.. Бьякуя бросает последний взгляд на холмик, уже почти сравнявшийся с землей, и начинает спускаться к подножию утеса.

– Бьякуя-сама! – Рукия догоняет почти сразу, хотя ей, конечно, хочется дольше побыть у могилы старшей сестры... он настойчиво поправляет себя – нет, Хисаны. Когда он начал думать о ней по-другому? Не как о жене, а всего лишь как о старшей сестре девочки, забота о которой только и придает теперь смысл его жизни? – Бьякуя-сама...

– Что, Рукия?

– Я хочу стать шинигами. Ну, когда вырасту. Можно?

А вот не стоило так часто отпускать ее к той новой подруге... Хинамори, вроде бы. Впрочем, какая разница, если этот разговор, как и все в его жизни, предрешен? Какой смысл противиться судьбе, если она дает главное – определенность? Бьякуя на миг закрывает глаза, чувствуя, как его путь вновь становится прямым.

– Хорошо, – пройдя несколько шагов, он оборачивается к застывшей на месте девочке и добавляет: – Завтра утром начнем тренироваться. Меч я тебе найду.

– А... а можно Момо-тян тоже? – Рукия, хоть и схожа внешне с Хисаной, отличается от нее необыкновенным упорством и бесстрашием. Людей с подобным характером часто зовут глупцами – и возможно, не зря. Бьякуя отвечает, не поворачивая головы:

– Нет.

До самого дома они больше не разговаривают. Рукия слишком счастлива и не задается вопросом, отчего ей вдруг разрешено то, о чем раньше даже заговаривать не следовало. Бьякуя же... он думает, сколько всего предстоит теперь сделать. Просто подготовить сестру Хисаны к Академии, чтобы девочка из Руконгая ни в чем не уступила соученикам-аристократам, недостаточно... Да, все верно – клятва, данная умирающей жене, обязывает не просто заботиться о Рукии, но и защищать ее. И потому Бьякуя тоже вступит в Готэй.

Белые стены Сейрейтей слепят глаза – даже когда на них не смотришь.

Дома ждет неожиданное – закончилась еда, притом намного раньше, чем было рассчитано. Мысль о грабителях даже не мелькает, никто в этом районе, будучи в здравом уме, не полезет в дом Кучики. Так что Рукия, помявшись, рассказывает, как отдала треть запасов семье Хинамори. Просто – взяла и отдала. Замечательно.

– Но, Бьякуя-сама, – взволнованно говорит она и теребит свободный конец пояса, – мы же не бедные, мы можем купить еду, а у них там одни только старики и дети... Разве сильные не должны защищать слабых? Помогать им?!

Штормовой волной его накрывает недоумение – откуда?.. Ничего не ответив, Бьякуя уходит в свою комнату, сдвигает седзи, снимает меч, ложится на футон – и лишь тогда позволяет себе короткий глухой стон. Откуда она знает?..

«Разве сильные не должны защищать слабых? Помогать им? Как ты думаешь, Бьякуя?»

...им пришлось в тот день казнить пойманных на разбое бойцов. Пять человек – из третьей, восьмой и одиннадцатой группы. Законы «ястребиного отряда» недвусмысленны: насилие карается смертью, на побережье нельзя по-другому – иначе бойцы, опьяневшие от вседозволенности, превратились бы в звериную стаю. Бьякуя это знал. Хисаюки-доно это знал. Много ли от этого их знания вышло пользы?..